Вольности российского кино
16.06.2014 15:43
ИСТОРИИ КОТОРЫЕ ПРИШЛИ.
[img]Первый канал запустил масштабный проект %22Куприн%22, который уже подходит к концу. Разные части сняли разные режиссеры: %22Яму%22 — Влад Фурман, %22Впотьмах%22 — Андрей Эшпай, %22Поединок%22 — Андрей Малюков и Сергей Кешишев. В анонсе сериала было сказано не без кокетства: %22Критики, конечно, будут возмущаться вольностью трактовок...%22.
[IMG WIDTH=234 HEIGHT=176]http://img.rosbalt.ru/photobank/2/d/e/e/349pT2wP-234.jpg[/img]
Еще бы — сразу 18 произведений Александра Куприна в одном флаконе! Но критики не возмущаются — напротив, сериал заслуженно собирает сплошь восторженные отклики, как по поводу режиссерской работы, так и по поводу актерской игры (действительно, количество молодых и талантливых, одновременно появившихся на телеэкране, производит впечатление). И все это несмотря на действительно большую вольность. С вольности и начнем.
Не очень понятно, что значит "Михаил Пореченков играет Куприна", потому что играть Пореченкову, строго говоря, нечего. Его герой с явственно накрашенными усами и бровями ходит, и смотрит, и по большей части молчит — даже в "Яме", в тех ситуациях, когда, надо полагать, зрительское нравственное сознание вопиет, что пора бы вмешаться, этот очевидно порядочный человек остается не совсем бесстрастным, но наблюдателем, и не вмешивается. Разве что в "Поединке" его заставили наконец-то напиться и влюбиться. С этой точки зрения Куприн как персонаж фильма по мотивам собственных произведений избыточен.
С другой стороны, это хороший художественный прием, и вот почему. Даже само смешение рассказов, сюжетов, персонажей и тем оказывается в данном случае совершенно оправданным, потому что получается (хотя не знаю, насколько это задумано), что мы словно бы попадаем в подсознание, в творческую мастерскую автора, в котором наблюдаемая им действительность и его собственный жизненный опыт еще неотделимы от вымысла, персонажи и сюжеты какое-то время могут существовать в состоянии "крутоногонерасчлененнорукости", первичного хаоса, "тоху-боху", — вероятно, примерно про это состояние смутного творческого предчувствия писала Ахматова: "Целый рой их бродит вкруг меня и, может быть, еще меня задушит..."
Разница в том, что рой этих невыкристаллизовавшихся сюжетов и персонажей, не отделившихся от своих прототипов, не душит писателя а, напротив, предоставляет ему возможности, которых настоящий писатель по отношению к собственному художественному миру лишен. Он, например, должен быть объективен и живописать характеры без гнева и пристрастия, не давать им оценок, позволять проявляться только через поступки, не делать подсказок читателям, подчиняться законам созданной им художественной реальности и не навязывать ей свою волю, а следовать за ее логикой развития и т.д. И вдруг по воле сценаристов и режиссеров писатель получает возможность вмешиваться в жизнь своих героев и давать оценки их поступкам — вплоть до физического вмешательства. Например, дать инженеру Аларину в морду за все его негодяйство.
Хотя Аларин, кажется, не является главным злодеем родной литературы, почему-то именно этот эпизод обращает на себя всеобщее внимание и его обсуждают наравне с игрой актера Леонида Бичевина. Неизвестно, правда, насколько желание побить собственного героя является желанием именно писателя — скорее, сценарист исполнил свою подростковую читательскую мечту. Это раз.
А два — надо заметить, что читатели любят Куприна ровною спокойною любовью. У него нет ни пламенных обожателей, ни горячих ненавистников, как у некоторых других отечественных классиков. Даже споров на тему "нравится тебе или не нравится", кажется, по поводу произведений Куприна не бывает, потому что у всех остается примерно одинаковое впечатление, а как он добился всеобщей ровной признательности — его творческая тайна. Все, кажется, читали "Олесю" и "Гранатовый браслет", далее уже начинаются вариации: "Яма", "Суламифь", "Поединок", "Белый пудель" и т.д., но в основном народ в курсе.
Куприн рассказывает всё простые истории, которые, однако ж, заставляют остановиться и задуматься, и надолго запомнить их. Из простоты рождается удивительное неуничтожимое впечатление, как, например, от "Люции" — коротенькой, на полторы странички истории дрессировщицы Зениды.
Так вот — у Куприна — простота, а у режиссеров — Елизавета Боярская, яркое дарование которой требует совсем непростых средств для обрамления. Поэтому сюжетные линии разных произведений не просто переплетаются в фильме, а выделяются четче, становятся жирнее, обрастают подробностями (больше всех повезло помещику Ознобишину, который у Куприна без слов влюбился и разорился в две строчки, а тут превратился в запоминающийся персонаж даже и с убеждениями). Опять же, в анонсе было сказано: "У Куприна, как известно, в конце повести героиню растерзала тигрица, и в фильме эта сцена будет решена очень эффектно". И действительно — сцену решили очень эффектно, как в греческой трагедии. Все произошло за экраном, и только лишенная эмоций квартирная хозяйка, поливая цветочки и мурлыкая себе под нос, вдруг сообщает Апарину: "А в цирке дрессировщицу тигры разорвали".
А дальше хочется попридираться, конечно же. Больше всего поразили меня бритые подмышки налетчика Сеньки. В этом — все наше телевидение с его отношением к зрителю. При всех исключительных достоинствах как режиссуры, так и актерской игры, все равно заметен расчет на то, что и так сойдет. Зрителям (зрительницам) приятно будет видеть голый мужской торс, и ладно. При том что все чулочки-корсетики-подвязки-папильотки на своих местах (по крайней мере, пока не пришел историк моды).
Ну и, конечно, социально-политическая критика в сериале. С одной стороны — даже хозяйка публичного дома выражает лояльность правительству. С другой стороны, когда в публичном доме молодые люди в обнимку с проститутками поднимают тост "За российскую журналистику" — это, вероятно, намек. Или самокритика.
И мне больше всего понравилось "Впотьмах".
Татьяна Шоломова
[IMG WIDTH=234 HEIGHT=176]http://img.rosbalt.ru/photobank/2/d/e/e/349pT2wP-234.jpg[/img]
Еще бы — сразу 18 произведений Александра Куприна в одном флаконе! Но критики не возмущаются — напротив, сериал заслуженно собирает сплошь восторженные отклики, как по поводу режиссерской работы, так и по поводу актерской игры (действительно, количество молодых и талантливых, одновременно появившихся на телеэкране, производит впечатление). И все это несмотря на действительно большую вольность. С вольности и начнем.
Не очень понятно, что значит "Михаил Пореченков играет Куприна", потому что играть Пореченкову, строго говоря, нечего. Его герой с явственно накрашенными усами и бровями ходит, и смотрит, и по большей части молчит — даже в "Яме", в тех ситуациях, когда, надо полагать, зрительское нравственное сознание вопиет, что пора бы вмешаться, этот очевидно порядочный человек остается не совсем бесстрастным, но наблюдателем, и не вмешивается. Разве что в "Поединке" его заставили наконец-то напиться и влюбиться. С этой точки зрения Куприн как персонаж фильма по мотивам собственных произведений избыточен.
С другой стороны, это хороший художественный прием, и вот почему. Даже само смешение рассказов, сюжетов, персонажей и тем оказывается в данном случае совершенно оправданным, потому что получается (хотя не знаю, насколько это задумано), что мы словно бы попадаем в подсознание, в творческую мастерскую автора, в котором наблюдаемая им действительность и его собственный жизненный опыт еще неотделимы от вымысла, персонажи и сюжеты какое-то время могут существовать в состоянии "крутоногонерасчлененнорукости", первичного хаоса, "тоху-боху", — вероятно, примерно про это состояние смутного творческого предчувствия писала Ахматова: "Целый рой их бродит вкруг меня и, может быть, еще меня задушит..."
Разница в том, что рой этих невыкристаллизовавшихся сюжетов и персонажей, не отделившихся от своих прототипов, не душит писателя а, напротив, предоставляет ему возможности, которых настоящий писатель по отношению к собственному художественному миру лишен. Он, например, должен быть объективен и живописать характеры без гнева и пристрастия, не давать им оценок, позволять проявляться только через поступки, не делать подсказок читателям, подчиняться законам созданной им художественной реальности и не навязывать ей свою волю, а следовать за ее логикой развития и т.д. И вдруг по воле сценаристов и режиссеров писатель получает возможность вмешиваться в жизнь своих героев и давать оценки их поступкам — вплоть до физического вмешательства. Например, дать инженеру Аларину в морду за все его негодяйство.
Хотя Аларин, кажется, не является главным злодеем родной литературы, почему-то именно этот эпизод обращает на себя всеобщее внимание и его обсуждают наравне с игрой актера Леонида Бичевина. Неизвестно, правда, насколько желание побить собственного героя является желанием именно писателя — скорее, сценарист исполнил свою подростковую читательскую мечту. Это раз.
А два — надо заметить, что читатели любят Куприна ровною спокойною любовью. У него нет ни пламенных обожателей, ни горячих ненавистников, как у некоторых других отечественных классиков. Даже споров на тему "нравится тебе или не нравится", кажется, по поводу произведений Куприна не бывает, потому что у всех остается примерно одинаковое впечатление, а как он добился всеобщей ровной признательности — его творческая тайна. Все, кажется, читали "Олесю" и "Гранатовый браслет", далее уже начинаются вариации: "Яма", "Суламифь", "Поединок", "Белый пудель" и т.д., но в основном народ в курсе.
Куприн рассказывает всё простые истории, которые, однако ж, заставляют остановиться и задуматься, и надолго запомнить их. Из простоты рождается удивительное неуничтожимое впечатление, как, например, от "Люции" — коротенькой, на полторы странички истории дрессировщицы Зениды.
Так вот — у Куприна — простота, а у режиссеров — Елизавета Боярская, яркое дарование которой требует совсем непростых средств для обрамления. Поэтому сюжетные линии разных произведений не просто переплетаются в фильме, а выделяются четче, становятся жирнее, обрастают подробностями (больше всех повезло помещику Ознобишину, который у Куприна без слов влюбился и разорился в две строчки, а тут превратился в запоминающийся персонаж даже и с убеждениями). Опять же, в анонсе было сказано: "У Куприна, как известно, в конце повести героиню растерзала тигрица, и в фильме эта сцена будет решена очень эффектно". И действительно — сцену решили очень эффектно, как в греческой трагедии. Все произошло за экраном, и только лишенная эмоций квартирная хозяйка, поливая цветочки и мурлыкая себе под нос, вдруг сообщает Апарину: "А в цирке дрессировщицу тигры разорвали".
А дальше хочется попридираться, конечно же. Больше всего поразили меня бритые подмышки налетчика Сеньки. В этом — все наше телевидение с его отношением к зрителю. При всех исключительных достоинствах как режиссуры, так и актерской игры, все равно заметен расчет на то, что и так сойдет. Зрителям (зрительницам) приятно будет видеть голый мужской торс, и ладно. При том что все чулочки-корсетики-подвязки-папильотки на своих местах (по крайней мере, пока не пришел историк моды).
Ну и, конечно, социально-политическая критика в сериале. С одной стороны — даже хозяйка публичного дома выражает лояльность правительству. С другой стороны, когда в публичном доме молодые люди в обнимку с проститутками поднимают тост "За российскую журналистику" — это, вероятно, намек. Или самокритика.
И мне больше всего понравилось "Впотьмах".
Татьяна Шоломова
