За 10 лет, которые Квентин Тарантино посвятил изучению Дикого Запада и переписыванию истории Второй мировой, зритель изрядно соскучился по криминально-легкомысленным историям в духе «Pulp Fiction» и с нетерпением ждал возвращения на улицы Лос-Анджелеса, залитые калифорнийским солнцем и заселённые колоритными негодяями.
В год 25-летия «Криминального чтива», казалось, нашим ожиданиям, наконец, пришёл конец – весной 2019-го на кинофестивале в Каннах Тарантино представил свой 9-й фильм «Однажды в… Голливуде».
И что же случилось?
А случилось именно то, что обычно и происходит, когда зритель изо всех сил ждал увидеть что-то одно – в данном случае, новое «Чтиво» – а получил нечто совершенно другое. Какая-то часть аудитории, естественно, ощутила себя обманутой и поспешила сообщить всему миру об этой несправедливости.
“Квентин уже не торт”, коротко резюмировали они. А всех несогласных уличали в слепом поклонении кумиру: “Сними «Однажды в… Голливуде» кто-то другой – вы бы так не носились с этой пустышкой”.
Пустышка ли?
Или пустословием заняты как раз те, кто втоптал в грязь эту жизнеутверждающую историю и по какой-то причине не заметил, что Тарантино снял не просто свой самый личный фильм, но создал, во-первых, невероятно стильное и доброе признание в любви Старому Голливуду доблокбастерной эпохи, а во-вторых, устроил искушённому зрителю чистое киноманское счастье.
Правда, есть тут несколько оговорок, о которые легко споткнуться и напрочь смазать себе всё удовольствие от просмотра.
Коротко, по пунктам, обозначу моменты, которыми нужно владеть, чтобы открыть эту тарантинову шкатулку.
Исторический контекст
До «Однажды в… Голливуде» Квентин лишь раз в своей карьере обращался к реальному историческому материалу (в фильме «Inglorious bastards», 2009). Но то кино было про Вторую мировую войну, о главных действующих лицах которой постсоветский зритель знает не понаслышке.
Со знанием каких-то сторон жизни в США ’60-х у постсоветского зрителя, по понятным причинам, дела обстоят намного хуже.
Сюжетообразующим моментом тут стал, естественно, “Инцидент в поместье” в ночь на 9 августа 1969-го года, во время которого члены банды Семьи Мэнстона ворвались в особняк режиссёра Романа Полански и хладнокровно расправились с его беременной супругой и тремя гостями.
Это событие шокировало нацию и с годами оформилось в самостоятельный культурно-исторический феномен, отразившийся в литературе, кино, изобразительном искусстве и музыке (коллектив Marilyn Manson назван, в том числе, в честь Чарльза Мэнсона) .
Фильм Тарантино показал, что изрядная доля постсоветских зрителей имеет весьма поверхностное представление о событиях 50-летней давности (или не имеет такового вовсе), а потому вся линия с Шэрон Тейт и, в особенности, финал, не произвели на такую аудиторию должного эффекта.
Там, где Квентин переписывал чудовищно несправедливую историю и (хотя бы на экране) отражал удар злого рока, оборвавшего невинные жизни, зритель увидел лишь тупую бойню, удовлетворившую его потребность в старом добром ультранасилии.
Что касается линии Далтона-Бута – дуэта главных героев
Вся их история – не столько безмятежно-стильный дрейф по волнам бунтарских ’60-х (с их модой, музыкой, детьми цветов и коммунами хиппи), сколько кропотливое воссоздание на экране ярчайших примеров кино- и телепродукции, которые формировали зрительский вкус (а в последующем) и режиссёрский почерк самого Квентина.
Трёхкопеечные боевики, сериалы про ковбоев и агентов ФБР, спагетти-вестерны, какие-то женские версии бондианы: всё, в чём бы ни были замешаны герои Питта и ДиКаприо – попытка режиссёра воскресить и сохранить на плёнке собственные переживания от американской индустрии развлечений времён своего детства.
Вместо итогов
Если угодно, Далтон-Бут – это и есть сам Квентин, а «Однажды в… Голливуде», его собственная версия «Форреста Гампа», впитавшая в себя не исторические события вроде Уотергейта или Вьетнамской войны (о которых хорошо знают даже у нас), но явления поп-культурной жизни Америки 60-х, которые Квентин знает и любит настолько сильно, что готов пойти наперекор зрительским ожиданиям и совершить путешествие во времени, лишь бы отменить событие, навсегда разделившее Голливуд на “до” и “после”.
