«Ах да, мы группа. Это больше практическая дружба. Над сценарием я работаю вместе с Валеской Гризебах и Ульрихом Кёлером, и когда фильм готов, показываю его Кристофу Хоххойслеру», – говорит Марен Аде про своих коллег из . Сама Аде причислена к ней формально, хоть и закончила Академию кино и телевидения в Мюнхене. Сняв всего два полнометражных фильма, Марен Аде, вместе с («Сонную болезнь» которого она продюссировала), пожалуй, действительно является главным представителем нового немецкого кино. По крайней мере, если судить по фестивальному призванию.
Или списку Take 100 новых режиссеров, составленному видными фестивальными кураторами, который, собственно, и открывает Марен Аде. Ее дебютный фильм «Лес для деревьев»(2003), снятый еще во время обучения, был отмечен в Санденсе, последующий (спустя целых шесть лет), «Все остальные» (2009), не только удостоился Гран-при Берлинского фестиваля, но по итогам года оказался в итоговых топах критиков журнала Film comment (на девятой позиции) и Cinema Scope (на второй). У нас же фильм, естественно, остался малозамечен, несмотря на то, что выходил в российский прокат, и даже больше – официально выпущен на dvd (на русский оригинальное название фильма Alle Anderen перевели как «Страсть не знает преград»).
Добавить к этому стоит, что «Все остальные» – кажется, единственный представитель «берлинской школы» в русском прокате. Фильмы того же Кристиана Петцольда показывались на неделях немецкого кино и в киноклубах, но в прокат они никогда не выходили.С кем уже только не успели сравнить молодую немку – с Жаном Эсташем, , Риветтом, Кассаветисом, Бергманом, Антониони. Только с самыми великими.
При этом и сама Аде в интервью не раз говорила о своей большой любви к «Ночи» (1961), «Сценам из супружеской жизни» (1973) и «Женщине под воздействием» (1974). Но, пожалуй, в данном случае уместней будет сравнение - пусть не столь громкое, но более точное – с молодой француженкой Мией Хансен-Лов («Все прощено», 2007).
Пускай, они авторы разные, но у обеих – «маленькие» скромные фильмы, в которых, условно говоря, «сцены из супружеской жизни» показаны через призму ряда точных деталей скучной повседневности и тончайшей психологии. Признаюсь, что обе картины Аде мне пришлось посмотреть дважды. Тонкая психология требует особенного внимания.
Для понимания кинематографа Аде приведу в виде цитаты мысль Джона Кассаветиса - пожалуй, главного режиссера наших дней, киноязык которого сегодня получил предельное осмысление: «Я никогда не видел, как взрывается вертолет. Я никогда не видел, как кто-то шел по улице, и у него отрывало голову. Итак, почему я должен снимать об этом кино? – . – Но я видел, что люди разрушают себя самым маленьким способом. Видел, что люди уходят. Я видел, как люди срываются, и ни политические идеи, ни наркотики, ни сексуальная революция, ни фашизм, ни лицемерие здесь ни причем, и я самостоятельно сделал все эти вещи. Таким образом, я могу понять их. То, что мы говорим, настолько нежно. Это – мягкость. У нас есть проблемы, ужасные проблемы, но наши проблемы – это человеческие проблемы».
Аде следует путем Кассаветиса (при этом надо понимать, что она, конечно, далеко не «Кассаветис в юбке»). Ее фильмы отличает именно чувствительность к «чистым» человеческим взаимоотношениям, ее стиль даже называют «нежным реализмом». Чтобы высказаться об отношении полов или одиночестве, Аде не нужно громкого предлога; хватит минимального бытового сюжета, самых обыкновенных, узнаваемых героев.
И актрисы-ровесницы. В первой картине - это Ева Лобау, ставшая после«Леса для деревьев» звездой немецкого кино (ее можно было видеть в «Бесславных ублюдках» (2009) Тарантино). Во второй – Биргит Минихмайр, до встречи с Аде уже снимавшаяся у Дорис Дерри, Хаузнер, Сабо, Тыквера, но именно за роль в ее фильме она была отмечена на Берлинском фестивале.
Понятно, что Аде интересуют больше женские характеры, и неслучайно обе актрисы сыграли у нее – на данный момент – свои лучшие роли, или, как говорится, прожили.Мать Аде – школьная учительница. Поэтому ничего удивительного нет в том, что свой дебютный фильм «Лес для деревьев» она сняла именно о школьном преподавателе, и в той же школе, где, собственно, и работала ее мать. Фильм начинается с переезда в новый город 27-летней Мелани.
Она прощается с братом и родителями и остается одна. С этим тревожным фактом она и будет бороться на протяжении всей картины, пока не дойдет до нервного срыва. Начнет с того, что купит кактус и будет разносить новым соседям маленькие презенты. Будет подглядывать за незнакомой женщиной напротив, с которой в скором времени у нее завяжется краткосрочная дружба. Будет долго навязываться к Тине (так зовут соседку) и даже преследовать ее. Будет преподавать в школе, где не сможет совладать ни с младшими, ни со старшими классами, ни с коллегами, ни в итоге с самой собой.
Поэтический и метафорический финал, венчающий эту не самую приятную картину о женском одиночестве, своего рода сказку про темноту, лишь подтверждает ту любовь, с которой Аде показывает свою героиню. Взгляд независимый, но с человеческой симпатией. Ничего похожего в российском кино вы, конечно, не увидите.Весь фильм решен на крупных и средних планах, снят свободной камерой. Все крайне естественно, музыка играет непосредственно в кадре, может даже показаться, что режиссер обходится без постановочного света.
Это почти догма, аккуратно выверенный до каждой склейки хоум-муви, снятый на маленькую цифровую камеру. Возможно, по своей фабуле фильм был бы скучен и не представлял интереса, если бы не потрясающая игра Евы Лобау и невероятная тонкость Марен Аде. Нет ни одной банальности, нет ничего надуманного или просчитанного. Наоборот, все просто и от этого крайне достоверно. По слухам, Аде отсняла более пятидесяти часов рабочего материала, а в итоге картина длится всего восемьдесят одну минуту.
Вот так молодая немка добивается неимоверной точности в психологическом рисунке Мелани и естественности каждой минуты экранного времени. Понятное дело, что ее больше интересуют характеры и чувства героев, а не визуальные формы, и это тоже, как говорится, по-кассаветисовски. Кажется, все режиссеры «берлинской школы» свято верят в то, что великие фильмы снимаются только о человеке. Во время съемок этой картины Аде было всего двадцать семь, как, собственно, и героине «Леса для деревьев».
Кадр из фильма «Все остальные» (Alle Anderen, 2009)
Вернемся к столь важному для нас Кассаветису. Во время работы над сценарием«Лиц» (1968 ) : «Я видел такие пары, где лгали друг другу, где людям нечего было друг другу сказать. Многие из них даже не понимают, что на самом деле их ничто не связывает. В «Лицах» я хотел показать, как люди разговаривают. Сегодня ведь следует слыть интеллектуалом. «Разве не ужасно, что будет избран Никсон?» «Вы слышали о землетрясении в Перу?» — и надо соответственным образом отвечать. Но если спросить напрямую: «Что тебя гложет? Почему ты не ладишь с женой? Почему ты лежишь всю ночь с открытыми глазами, уставившись в потолок? Почему, почему, почему ты отказываешься задуматься над тем, что тебя действительно тревожит? Это означает: «Я здесь, но не знаю, зачем».
Сегодня, когда видишь фильм о кризисе между мужчиной и женщиной, всегда вспоминаешь канонического Джона Кассаветиса. Будь то ранний , Лукреция Мартель, Мия Хансен-Лов или же Марен Аде. Эти слова американского режиссера – программные для её второго фильма «Все остальные» – практически как синопсис всего фильма или даже как комментарий самой Аде. Если в центре дебютного фильма была женщина, у которой были трудности с окружающим миром, то «Все остальные» предлагают другую модель – мужчину и женщину, у которых проблемы исключительного друг с другом. Ничего лишнего, отвлекающего или постороннего. Один на один. Фильм в лучших традициях «мужского-женского тет-а-тет».
Молодая пара, Крис и его подруга Гитти, приезжает на неделю отдохнуть на Сардинию в родительский дом Криса. Он – не самый успешный архитектор, она - заурядный менеджер рок-группы. Обыкновенные люди, еще пару лет молодости, и кризис среднего возраста тут как тут. Они вместе, но уже давно не знают, зачем. Фильм начинается с прощания с чужими детьми (сестры Криса. Своих у них нет) и своего рода пародии на немецкий лад (т.е. абсолютно серьезно) на пролог из«Зеркала» (1975). Ты можешь говорить! Этим и будут заниматься весь фильм Крис и Гитти. И начнут они, конечно, с «нам надо обсудить нашу сексуальную жизнь, я так больше не могу».
Он малодушный, вечно сомневающийся в своей мужественности интроверт. Она – наоборот, уверенный в себе экстраверт. Единственной сюжетной доминантой в этой размеренной разговорной картине являются давний знакомый Криса – Ханс, более успешный коллега по профессии, и его беременная жена Зана, – которых они стараются на протяжении всего фильма избегать. Но за случайной встречей в супермаркете следуют два совместных ужина и новые конфликты друг с другом. Теперь ему неудобно перед друзьями за то, как она выглядит и что говорит. Ей – за его мягкий, вечно податливый характер и циничное желание произвести впечатление на более удачного коллегу. Но несмотря на свою жалость к нему, она все же не в силах его бросить.
Критики предлагают рассматривать «Все остальные» как «». Акценты Аде расставляет точно. Но в любом случае ответить на, казалось бы, простой вопрос - почему Крис и Гитти вместе? – сложнейшая задача, лишенная какого-либо однозначного ответа. Героине «Леса для деревьев» Мелани оставалось только одно в этой никчемной жизни – бежать от самой себя. У героев«Всех остальных» Криса и Гитти - вариант иной, но, возможно, не менее трагичный – по-прежнему быть вместе. Но ведь даже разные дороги иногда сходятся наверху.
В своей второй работе Аде перешла от хоум-муви к полноценному европейскому реализму. Получилось если и не на уровне братьев Дарденн, то, по крайней мере, где-то рядом. Не случайно «Все остальные» фигурировали в лучших фильмов нулевых как раз рядом с фильмами бельгийцев. Я бы сделал такой комплимент Марен Аде: уверен, что увидев «Все остальные», Кшиштоф Кесьлевский мог бы без зазрения совести брать за основу своего «Шесть актеров в поисках режиссера» вместо сценария «Сцен из супружеской жизни» – картину Аде, ведь она, без преувеличения, богата и чувствами, и дотошной психологией, и двусмысленными прочтениями.
В одной сцене фильма его героиня Гитти в очередном порыве бросает: «Я не хочу быть, как все остальные». Марен Аде может быть спокойной. Режиссер, который снимает пятьдесят часов рабочего материала для своей дебютной картины и четыре года работает над второй, как минимум, не может быть, как все остальные.