25 лет фильму " Дракула " Фрэнсиса Форда Копполы

Без романа «Дракула» литература ужаса никогда не была бы такой, какой мы её знаем сегодня. Фундаментальное произведение Брэма Стокера стало основополагающей вехой готической литературной традиции, над многослойным символизмом которой уже не первое десятилетие бьются литературоведы. Одной из самых популярных тем для их изысканий стал ловко завуалированный сексуальный подтекст, где сплелись темы запретной любви, нездоровых влечений и гомосексуальности. Однозначно табуированные в 19-ом веке, они и сегодня порождают всё новые психологические трактовки событий книги и её центрального персонажа – графа Дракулы.

Коппола мечтал экранизировать роман с 17-ти лет,
когда прочёл его на отдыхе в летнем лагере

Например, в своей статье «Чудовище в спальне: сексуальный символизм в “Дракуле” Брэма Стокера», написанной в 1972-ом году, Кристофер Бентли рассматривает стокеровского антигероя с точки зрения психоанализа и препарирует того с использованием фрейдистских категорий и структур. Личность Дракулы в частности и вампиризм в целом увязываются Бентли с тёмной, недоступной частью нашей личности, бессознательным и иррациональным «оно», тесно связанным и подчинённым принципу удовольствия – одному из четырёх основополагающих принципов работы человеческой психики. В одной из самых известных своих работ – «По ту сторону принципа удовольствия» – сам Фрейд делает крайне любопытное заключение о подчинении принципа удовольствия самой смерти. Иными словами, человеку свойственно бессознательное влечение к смерти, что, по мнению Кр.Бентли, и прослеживается в романе Бр.Стокера.

Вайнона Райдер и Гари Олдман. Промо-фотосессия 

К сожалению, кинематографисты десятилетиями игнорировали подобные исследования. С момента первой экранизации в 1921-ом году, Голливуд действовал весьма однобоко, эксплуатировал лишь тему смерти и предлагал зрителю всё новые и новые версии одного и того же персонажа, потерявшего (подобно экранной версии Чудовища из романа Мэри Шелли) свою идентичность, и с годами ставшего пародией на самого себя (что закономерно проявилось в фильме Мэла Брукса«Дракула, мёртвый и довольный»).

Гари Олдман. Промо-фотосессия

На фоне без малого семидесяти кинолент, изображающих графа-кровопийца какой-то карикатурной фигурой, работа Фрэнсиса Форда Копполы выглядит не просто глотком свежего воздуха, но впечатляющим переосмыслением. Показанный им Дракула разительно отличается от того образа, что укоренился в мировой культуре. Впервые за почти вековую историю массовый зритель увидел большое голливудское mainstream кино, в котором вампир показан не чудовищем по призванию, но чудовищем с израненной душой, пережившим глубокую личную трагедию и пронёсшим в своём сердце боль от утраты через столетия.

Фреска, увековечившая бессмертную любовь Дракулы. Кадр из фильма

Коппола изменил правила игры, которые казались нерушимыми: он не просто очеловечил монстра и наделил его чувствами, он превратил хищника в жертву, чьё пылающее сердце должно было победить тьму жестокости мира, но в конце концов в ней утонувшего.