«Охотник на оленей».

Это кажется странным, но хороший антивоенный фильм вовсе необязательно рождается из идей пацифизма. Изначальный замысел вообще может не иметь ничего общего ни с войной, ни с рефлексией на её счёт — но дайте ему настояться в головах нескольких талантливых человек, и он неожиданно для себя превратится в серьёзный антивоенный посыл, который дойдёт до всех и каждого. Именно это произошло с фильмом «Охотник на оленей».

Русская рулетка и переезд во Вьетнам

Действительно, первоначальная идея была далека от войны. В середине 70-х продюсеры из EMI Films (дочки того самого звукозаписывающего лейбла) купили сценарий под названием «Человек, который пришёл поиграть». История рассказывала о нескольких парнях, приехавших в Лас-Вегас, чтобы сыграть в русскую рулетку. От задумки студийные боссы пришли в полный восторг — но при этом сразу сообразили, что из одного подобного эпизода будет очень трудно сделать полнометражный фильм. Сценарию требовалась толковая доработка.

Её смогли предоставить Дерик Уошбёрн и Майкл Чимино (последнего EMI наняла также в качестве постановщика). Спустя некоторое время новый сценарий был готов — теперь история прибавила в весе и выросла до трёх актов. Русская рулетка по-прежнему играла важную роль, но акценты сместились, а центральной темой стал посттравматический синдром.

Выглядит заявкой на успех, что скажете? Правда, была одна проблема. Уошбёрн и Чимино построили сюжет вокруг Вьетнамской войны — а в 70-е это была очень болезненная тема, и Голливуд изо всех сил старался в неё не лезть. Фактически, «Охотник на оленей» нарушил табу, что могло отразиться как на критике, так и на сборах.

Неудобная тема и мастерство исполнения

Авторы, разумеется, не собирались рисковать почём зря; они нашли своеобразный компромисс. Чётко разделённый на три равных по времени акта, фильм уделял военным действиям лишь треть своего хронометража. Да, Вьетнам узнавался, причём эпизоды с ним — спасибо величайшему оператору Вилмошу Жигмонду — были сняты очень реалистично. Но, являясь причиной всех мытарств и несчастий главных героев, он, тем не менее, уходил на второй план.

В центре всего Чимино поставил не саму вьетнамскую войну, а её страшные последствия для человеческой психики. Это несколько снизило потенциальную скандальность картины, хотя в итоге общественность всё равно была шокирована тем, что её окунули лицом в неприятную и непопулярную тему. «Охотника на оленей» даже пришлось убрать из основной программы Берлинского фестиваля, где ему устроили бойкот делегаты сразу нескольких стран, а с ними и некоторые члены жюри.

Впрочем, всё это такие мелочи. Лента, несмотря на всю неоднозначность восприятия в момент релиза, умудрилась взять пять «Оскаров», в том числе за лучший фильм и режиссуру, а также две премии BAFTA и один «Золотой глобус» — и плевать на всех членов всех делегаций в мире. Едва ли речь идёт о конъюнктуре — сегодня, через 40 лет после премьеры, вся скандальность сошла на нет, а вот художественная ценность так никуда и не делась. Взвешенный сценарий, чрезвычайно тонкая режиссура Майкла Чимино, невероятное операторское мастерство Вилмоша Жигмонда — всё это до сих пор держит «Охотника на оленей» на высоких позициях во всевозможных топах и кинорейтингах.

Но есть и ещё кое-что — то, что навсегда поселит этот фильм в вашем сердце. Игра актёров — всех вместе и каждого в отдельности.

Роберт Де Ниро и очередная веха

70-е были золотой эпохой для многих талантливых голливудских исполнителей — и некоторые из них показали себя настоящими гениями. Таким был Роберт Де Ниро. К моменту выхода «Охотника на оленей» у него за плечами уже были роли во втором «Крёстном отце» и «Таксисте» — и обе принесли ему кучу наград и пожизненное признание. Короче, это была настоящая суперзвезда, стопроцентный верняк, который мог в одиночку вытянуть тяжеловесный фильм Майкла Чимино.

Ставка сыграла как надо. Роль Михаила Вронского, выходца из семьи русских эмигрантов, борца за идеалы новой Родины и страдающего от ПТСР ветерана, стала главным украшением этого полотна. А попутно оказалась ещё одной вехой в карьере Де Ниро, принеся ему очередную номинацию на «Оскар» и «Золотой глобус». Даже 40 лет и кучу других работ спустя этот его персонаж остаётся одним из самых запоминающихся во всей фильмографии — чего стоит одна только сцена во вьетнамском плену с игрой в русскую рулетку.

Мерил Стрип и неожиданный трамплин

Помимо ожидаемо блестящей игры, приглашение в фильм Роберта Де Ниро имело и другие приятные последствия. Благодаря его протекции актёрский состав пополнился Джоном Казале и Мерил Стрип — и вот для неё относительно небольшая роль оказалась настоящим трамплином. Стрип позже признавалась, что не горела особым желанием играть «девушку между двумя парнями» и согласилась разве что за компанию. Правда это или нет, сыграла она так здорово, что получила первую номинацию на «Оскар», а заодно шквал восторженной критики от профильной прессы.

Мы с вами хорошо знакомы с Мерил Стрип и знаем, что она из тех актрис, которым можно поручить любую роль — на выходе всё равно получится шедевр. Стрип — настоящий мастер, и, как у любого мастера, её игра имеет характерный почерк, благодаря которому она легко узнаётся хоть со спины, хоть в полумраке в глубине кадра. Это волшебство, да.

Но в «Охотнике на оленей» такой мощный талант на небольшой, «соединительной» роли видится перестраховкой. Стрип играет так хорошо, что её персонаж то и дело перетягивает на себя одеяло у героев Джона Сэвиджа и Кристофера Уокена — а ведь они, вообще-то, важнее. Ну кто ж знал, что она окажется настолько крутой!

Джон Казале и одноэтажная Америка

Мерил Стрип пришла не одна, а в нагрузку к Джону Казале — вечному актёру характерных вторых ролей, который умел делать их одновременно пронзительными и не выходящими за предписанные сценарием границы. До «Охотника на оленей» Казале сыграл в двух «Крёстных отцах» и «Разговоре» у Копполы, а также в «Собачьем полдне» у Люмета. Короче, он был очень желанным гостем на съёмочной площадке.

Как и всегда, Джон Казале сотворил из своей роли настоящую маленькую трагедию. Его персонаж — тот самый тип, которого еле терпят даже собственные друзья. Он вечно оказывается не к месту и всё в жизни делает чуть-чуть не так, как следовало бы. Вся его жизнь — поворот не туда.

За блистательной актёрской игрой маячит тот самый компромисс сценаристов Чимино и Уошбёрна, которые сумели таким образом хотя бы на время увести мысли зрителя от войны — насколько это вообще было возможно в контексте фильма о Вьетнаме. Персонаж Джона Казале — одноэтажная Америка, которую уже никогда не вернуть. Эта нелепая, хилая ниточка — единственное, что связывает главных героев со старой, довоенной жизнью. И, возможно, её стоит оборвать и учиться жить заново, забыв про всё, что было прежде.

Альтернатива и правильное восприятие

Потому что иначе нет никаких сил. Война, занявшая всего час экранного времени, забрала у нас, зрителей, тех главных героев, к которым мы успели привыкнуть в предыдущие 60 минут. И вроде бы все они живы — во всяком случае, пока что, — но что теперь делать с такой жизнью? Как принять себя в старом, довоенном мире, случайно выжив во вьетнамском аду?

Михаил Вронский почти решается уйти. Вот он стоит на холме и смотрит на своё прошлое — такой бравурно-нелепый со всеми этими бутафорскими нашивками и кучей побрякушек на кителе. Чимино намеренно допускает ляпы, подчёркивая бессмысленность чистой дембельской формы — как в контексте войны, так и в условиях старой мирной жизни.

И знаете что? Если бы здесь авторы фильма поставили точку, возможно, кино стало бы ещё пронзительнее. Открытый финал: полная дезориентация и очевидная неспособность адаптироваться к мирной жизни — сможет ли Вронский со всем этим справиться?

Но Чимино с Уошбёрном всё для себя решили, так что нас ждёт третий акт. Герой Роберта Де Ниро будет искать старых друзей, снова поедет на охоту (правда, уже никого не убьёт) и даже вернётся во Вьетнам в надежде собрать осколки прежней жизни.

Всё это отдаёт некоторой сериальностью и не самым дорогим мелодраматизмом, — но финал возвращает зрителю правильное восприятие: нужно было рвать с прошлым, пока был шанс. Война уже случилась, с этим ничего не поделаешь, — но можно постараться не выпускать её из себя, чтобы она не отравила всё вокруг. И тут только два варианта: либо начисто забыть о старой жизни, либо пуля в висок.

Ты можешь попытаться заново склеить разбитую чашку, парень; при должном освещении на ней, вероятно, даже не будут видны трещины. Но вот пить из неё уже не получится. Ну и кому она теперь такая нужна?