Нельзя сказать, что он снимал одни только шедевры. Были у Бертолуччи и неудачные фильмы. Но, право, эти неудачи стоили десятка отличных фильмов других авторов. Ибо Бертолуччи был гениален даже в ошибках и промахах.
Гениальность далась ему нелегко. Сперва он был «идеальным эпигоном», создававшим подделки под чужие стили, иной раз превосходя имитируемые картины. Там, "Костлявая кума" - это ПЬер Паоло Пазолини (Бертолуччи работал у него на "Аккатоне"), "Перед революций" это Марио Болоньини, "Партнер" это Франческо Рози... Но в какой-то момент он стал собой, то есть, логическим продолжением великого Лукино Висконти. Там, где Висконти остановился, Бернардо Бертолуччи пошёл дальше.
Эталонная прециозница мадемуазель де Скюдери для романа «Артамен» составила карту страны взаимоотношений мужчины и женщины – весь спектр эмоций был развёрнут во взаимосвязях. Если бы такую карту составить для истории кинематографа, то Бернардо Бертолуччи оказался бы между Лукино Вискнти и Тинто Брассом с контрабандной тропой в сторону Пазолини. Но всё же к Висконти он был ближе.
Висконти портретировал человека внутри истории – Бертолуччи занялся тем же самым. А разница между ними была в том, что Висконти аристократ, а Бертолуччи – буржуа. В результате безупречный вкус Висконти с лёгкостью скользит по направлению кэмпа, зато менее безупречный Бертолуччи контролирует себя, не допуская эстетических срывов. Гениальному творению Висконти – «Людвигу» - можно предьявить претензии, но гениальное творение Бертолуччи на ту же тему - «Последний император» - являет собой абсолютное совершенство.
Особенно поражает визуальной рафинированностью «Стратегия паука», в которой сюжет Борхеса пересказан при помощи цитат из Джорджо де Кирико, Макса Эрнста и Рене Магрита. Кстати, именно во время работы над этим фильмом Бертолуччи совместно с Дарио Ардженто и Серждо Донати писал сценарий для «Однажды на Диком Западе» Серджо Леоне.
Впрочем, был момент, когда Бертолуччи мог стать кем-то типа Тинто Брасса (режиссёра очень, очень талантливого). Это было в момент работы над «Последним танго в Париже», выскокоинтеллектуальным порнографическим фильмом. К счастью, фильм пришёлся аккурат на слом линии развития кинопорнографии, и Бертолуччи, почесав умную голову, предпочёл от интеллектуализированной порнографии уклониться. А то завяз бы, получив определённую репутацию.
В общем, Бертолуччи двинулся в правильном направлении, создав один из величайших фильмов мирового кино – «Двадцатый век», а потом ухитрился повторить этот подвиг в «Последнем императоре», вдохновившем китайскую кинематографию на восход к уровню самой значительной национальной кинематографии XXI века... Тут я слегка преувеличил для лёгкости фразы, ибо вообще-то самая значительная кинематография современности – японская, а китайская находится на полсантиметра ниже, но это уже крохоборство, меряться пиписьками на таком уровне. Главное – Бертолуччи открыл китайцам глаза на потенциал национального китайского кинематографа. Без него не было бы ни «Красного гаоляна» ни «Прощай, моя наложница», ни других шедевров.
Поэзия, политика, секс, изощрённый психологизм, интеллектуальный анализ сложнейших проблем, и всё это в эпическом формате, даже если на экране всего-то два-три персонажа – вот что такое кинематограф Бертолуччи.
И знаете, он был настоящим коммунистом. Карл Маркс одобрил бы.
