29 российский кинофестиваль.

Шел 20-й день голодовки в колонии украинского кинорежиссера Олега Сенцова, в Сочи открывался фестиваль «Кинотавр». Никто из выступавших на церемонии фамилии Сенцова не называл. Фильмом открытия стало «Лето» Кирилла Серебренникова. О том, что автор сидит под домашним арестом, тоже как-то почти не вспоминали. А продюсер «Лета» Илья Стюарт, говорят, попросил съемочную группу не надевать на церемонию майки с портретом Серебренникова. Съемочная группа согласилась – зачем портить продюсеру настроение. Зато со сцены благодарили Министерство культуры, которое поддерживает «Кинотавр». Упоминать, что Минкульт выступает потерпевшим по делу «Седьмой студии» и тем самым поддерживает еще и арест режиссера Серебренникова, упоминать, получается, было уже как-то неуместно.

А ведь перед церемонией ходили слухи, что киносообщество готовит скромную, но достойную акцию поддержки. Председатели обоих фестивальных жюри, кинокритик Андрей Плахов и режиссер Алексей Попогребский, явно волнуясь, произнесли полные выпуклых метафор монологи, речь в которых шла о неких коллегах, физически лишенных свободы, но наделенных огромной свободой внутренней. Имена коллег тем не менее так и не были произнесены. Церемонию с некоторой задержкой транслировал канал «Россия» – но такая же трансляция на «Культуре» не смутила в апреле лауреатов главной российской театральной премии «Золотая маска», которые всю торжественную церемонию говорили о несправедливости преследования Кирилла Серебренникова, Алексея Малобродского и других арестованных по делу «Седьмой студии» (и это осталось в телетрансляции, что подтверждает тезис о бессмысленности самоцензуры). Киносообщество, не в пример театральному, блистательно продемонстрировало маниакальную зависимость от бюджета и хороших отношений с профильным министерством. И это тем более обидно, что «Кинотавр» в отличие от многих других бюджетно финансируемых мероприятий мог бы быть бодро и независимо развивающейся институцией. Ведь за последние 10 лет он генерировал как минимум две волны нового российского кино, а сегодня наблюдает за появлением третьей – плода смешения предыдущих.

Возвращения

В прошлом году на «Кинотавре» победила (а потом и стала редким в своем роде прокатным арт-хитом) история нежного и проблемного брака двух врачей – «Аритмия», написанная Наталии Мещаниновой («Комбинат «Надежда»), снятая Борисом Хлебниковым («Свободное плавание», «Долгая счастливая жизнь») и выведшая обоих на новый творческий уровень. Самый, пожалуй, ожидаемый фильм «Кинотавра-2018» – «Сердце мира», поставленное Мещаниновой, где Хлебников уже помогал со сценарием. Есть ощущение, что сегодня этот тандем – любимое двухголовое дитя патриарха постсоветского кино продюсера Сергея Сельянова, осиротевшего после ухода Алексея Балабанова: в Хлебникове и Мещаниновой он нашел любимую им обыденную одухотворенность. У общей вселенной Хлебникова – Мещаниновой есть узнаваемые черты: добродушная бесстрастность, отказ от критической оценки персонажей – но и от любой их героизации; при полном отсутствии иллюзий – стремление к максимально экологичному разрешению сюжетных конфликтов, условно говоря – к свету. Интересно, как эта схема сработает в «Сердце мира», в котором драма одиночества главного героя, диковатого молодого ветеринара, протекает на не менее интересном и даже более остром социальном фоне, чем в «Аритмии», – на притравочной станции для охотников, которую атакуют зоозащитники и зеленые.

Это один из более чем двух десятков интересных даже по описанию фильмов, которые сейчас покажут в Сочи. Доказав собственную деловую и творческую состоятельность, «Кинотавр» раздобрел. Мощные дебюты, которые при руководстве Александра Роднянского стали фирменной составляющей (глава фестиваля любил подчеркивать, что кинематографисты проходят тут через полный цикл развития – конкурс короткого метра, питчинг полнометражной картины, дебют в конкурсе, попадание в условную фестивальную номенклатуру), выделили в отдельный конкурс на манер венецианских «Горизонтов» или локарнского «Светлого будущего». В прошлые годы тут начинали и Хлебников с Мещаниновой, а также – среди многих прочих – Авдотья Смирнова («Связь»), Михаил Сегал («Рассказы»), Иван И. Твердовский («Класс коррекции»). В этом году все они возвращаются на фестиваль с новыми работами.

Смирнова – с «Историей одного назначения», посвященной любимой ею теме сложных отношений интеллигенции с народом, где обе стороны – и агрессор, и жертва; фильм рассказывает о том, как молодой Лев Толстой пытался отбить у государства несправедливо осужденного на казнь писаря, да так и не смог.

Мелодрама Сегала «Слоны могут играть в футбол» рассказывает о бизнесмене (Владимир Мишуков), который, кажется, специализируется на романах с девственницами.

Твердовский, который любит использовать для выражения собственных идей резкие патологические метафоры (в его фильмах действуют угнетающие друг друга школьники-инвалиды или женщины с хвостом), покажет триллер «Отбросы». Его герой – молодой человек со сниженным болевым порогом, подрабатывающий фальшивой жертвой аварий, которую буквально подбрасывают под колеса нужному водителю.

Знакомые дебютанты

Дебютировав в прошлом на «Кинотавре» как режиссеры большого кино, и Смирнова, и Сегал, и Твердовский уже были известны как минимум профессиональной публике чем-то другим. Смирнова – отличными сценариями, Сегал – клипами группы «Каста», Твердовский – беззастенчивыми квазидокументальными короткими работами о наркотиках и подростковых играх с придушиванием. Нынешние дебютанты тоже пришли не из ниоткуда.

Автор мистической драмы о пожирающих рыбаков хищных лесных духах «Мертвые ласточки» Наталья Першина – авангардная петербургская художница Глюкля. Вместе с коллегой Цаплей они образуют творческий дуэт ФНО («Фабрика найденных одежд»), который уже пробовал себя в концептуальном кинематографе – постбрехтовский минималистский мюзикл о застройщиках и коррупционерах «Башня» показывали на некогда важном московском фестивале «2-in-1»

Владимир Битоков – выпускник курса Александра Сокурова в Нальчике. Его соученик Кантемир Балагов уже успел дважды поучаствовать в каннском «Особом взгляде»: один раз в качестве заметного конкурсанта, второй – в составе жюри. Теперь к каждой курсовой сокуровцев особое внимание, и «Глубокие реки» Битокова, шекспировскую трагедию из жизни кабардинского села, в Сочи очень ждут.

Ольгу Зуеву можно увидеть в фильме «Тренер» в роли возлюбленной героя Данилы Козловского и примерно в том же качестве – в журнальной светской хронике. Козловский, что логично, сыграл главную роль в криминальной драме Зуевой «На районе».

Молодежно-протестная киноповесть «Кислота», на свой лад перепевающая «Ассу», сделана отличным артистом Александром Горчилиным, который отвечает за молодежных протестных героев в спектаклях «Гоголь-центра».

Герои 1990-х

Возвращаясь к основному конкурсу – в нем еще может случиться немало событий, которые хоть как-то оправдают конформизм церемонии открытия.

Это и «Русский бес» звезды 1990-х Григория Константинопольского, внезапно вернувшегося в 2010-х с новой энергией. Его сериал «Пьяная фирма», показанный в прошлом году на ТНТ и без всякого стеснения разоблачавший современное российское общество с его ментами, чиновниками и нефтяниками, живущими между вечерней пьянкой и утренним похмельем, кажется, был лишь разминкой перед opus magnum – кровавым социальным хоррором о юном рестораторе в исполнении Ивана Макаревича, уничтожающем стоящих на его пути коррупционеров, бандитов и богатых родителей невесты.

Интересно и возвращение на большой экран Сергея Ливнева, в 90-е в качестве директора студии Горького перезагрузившего постсоветское кино – с помощью небезызвестного малобюджетного проекта, в котором участвовали Александр Хван, Валерий Тодоровский, Дмитрий Месхиев. Сам он снял всего две картины – саркастический эпик «Серп и молот» и эксцентричный «Кикс». Третий его фильм – «Ван Гоги», кажется, во многом автобиографическая работа о фрустрированном художнике и его гениальном отце (Ливнев – сын гениальной матери, знаменитой советской документалистки Марины Голдовской). Интересно будет наблюдать в конкурсе фрустрации двух постсоветских поколений – того, что неоправданно надеялось на себя, и того, что, кажется, отбросило всякую надежду.